Неточные совпадения
К вечеру мы завидели наши качающиеся на рейде суда, а часов в
семь бросили якорь и были у себя — дома. Дома! Что
называется иногда домом? Какая насмешка!
За перевалом мы нашли маленькую горную речку Ку-дя-хе [Гу-цзя-хе — речка
семьи Гу.], которая на морских картах
называется Кудия, а у тазов — Кудя-Бязани.
Так
назывался запечатанный хрустальный графин, разрисованный золотыми журавлями, и в нем был превосходный коньяк, стоивший пятьдесят рублей. Кто платил за коньяк, тот и получал пустой графин на память. Был даже некоторое время спорт коллекционировать эти пустые графины, и один коннозаводчик собрал их
семь штук и показывал свое собрание с гордостью.
Исключительно аскетическое религиозное сознание отворачивалось от земли, от плоти, от истории, от космоса, и потому на земле, в истории этого мира языческое государство, языческая
семья, языческий быт выдавались за христианские, папизм и вся средневековая религиозная политика
назывались теократией.
Но эта статья существует только как прикрышка от закона, запрещающего блуд и прелюбодеяние, так как каторжная или поселка, живущая у поселенца, не батрачка прежде всего, а сожительница его, незаконная жена с ведома и согласия администрации; в казенных ведомостях и приказах жизнь ее под одною крышей с поселенцем отмечается как «совместное устройство хозяйства» или «совместное домообзаводство», [Например, приказ: «Согласно ходатайства г. начальника Александровского округа, изложенного в рапорте от 5 января, за № 75, ссыльнокаторжная Александровской тюрьмы Акулина Кузнецова переводится в Тымовский округ для совместного домообзаводства с поселенцем Алексеем Шараповым» (1889 г., № 25).] он и она вместе
называются «свободною
семьей».
Он просто
называется выкупом и идет
семье невесты.
А русалкин хозяин объяснил, что Самарой
называется Самария, про которую в евангелии писано, где Иисус Христос у колодца вёл беседу с женщиной
семи мужей.
— Ах, боже мой, нам почти по дороге. Немножко в сторону, да отчего же? Для друга
семь верст не околица, а я — прошу у вас шестьдесят тысяч извинений — может быть, и не имею еще права вполне
называться вашим другом, но надеюсь, что вы не откажете мне в небольшой услуге.
Эта девушка, по его словам, была из хорошей
семьи, и звали ее Лидией Волчаниновой, а имение, в котором она жила с матерью и сестрой, так же как и село на другом берегу пруда,
называлось Шелковкой.
Дом дамы на Вшивой горке [Раньше так
назывался северо-западный склон Таганского холма — одного из
семи главных московских холмов.], — с уважением относитесь об этом переулке; дама переехала на Никольскую, — Никольская делается тотчас же первою улицею столицы.
А
семь брильянтов стали подниматься выше и выше и поднялись на небо и стали теми
семью звездами, которые
называются Большой Медведицей.
Напившись чаю, Иван Петрович ушел в дом. Через десять минут он появился на крыльце и… поразил Лизу. Он, юноша, только
семь лет тому назад переставший
называться Ванькой и Ванюшкой, готовый за двугривенный своротить челюсть, поставить весь дом вверх дном, был одет чертовски хорошо. Он был в соломенной широкополой шляпе, в чудных блестящих ботфортах, жилетке пике… Тысяча больших и малых солнц светилось в его брелоках. В правой руке держал он с шиком перчатки и хлыстик…
Выкрикивают числа все по очереди, кроме Сони и Алеши. Ввиду однообразия чисел, практика выработала много терминов и смехотворных прозвищ. Так,
семь у игроков
называется кочергой, одиннадцать — палочками, семьдесят
семь — Семен Семенычем, девяносто — дедушкой и т. д. Игра идет бойко.
Чем-то старым, старым, средними веками несло от всего здешнего жизненного уклада. Студенчество делилось на
семь корпораций (землячеств): Курониа (курляндское), Ливонна (лифляндское), Эстонка (эстляндское), Ригеизис (рижское), Необалтиа (немцев из России), Академиа (сборная) и Леттониа (латышская — единственная не немецкая корпорация). Большинство немецких студентов входило в корпорации. Но были и вне их. Эти
назывались «дикими». Дикими были и все мы, русские.
У папы был двоюродный брат, Гермоген Викентьевич Смидович, тульский помещик средней руки. Наши
семьи были очень близки, мы росли вместе, лето проводили в их имении Зыбино. Среди нас было больше блондинов, среди них — брюнетов, мы
назывались Смидовичи белые, они — Смидовичи черные, У Марии Тимофеевны, жены Гермогена Викентьевича, была в Петербурге старшая сестра, Анна Тимофеевна, генеральша; муж ее был старшим врачом Петропавловской крепости, — действительный статский советник Гаврила Иванович Вильмс.
Так
называется живописная деревенька, раскинувшаяся на берегу Невы невдалеке от взморья и лежащая верстах в
семи от Петербурга.
Когда я был мальчиком лет
семи или восьми, я до страсти любил мятные дешевые пряники, продававшиеся на нашей глухой улице, в маленькой лавчонке;
назывались они почему-то «жамками», и на копейку их давали две штучки.
— На заимку. Ах, да, я и забыл, что вы человек новый, — заметил Иннокентий Иванович. — Заимками в Сибири
называются отдельные хутора, лежащие в
семи, десяти верстах от деревни. Такие заимки существуют у большинства зажиточных крестьян. На них, обыкновенно, бывает пчельник, содержится скот… Да вы, чай, много их видали, ехав из России…
Каждая дружная молодая
семья создает свой домашний язык; и на их языке мальчик Миша, имевший от роду год и два месяца,
назывался Тон-Тоном и пренебрежительно: Тончиком.
Есть между Францией и Италией, на берегу Средиземного моря, маленькое, крошечное царство.
Называется это царство Монако. В царстве этом жителей меньше, чем в большом селе, всего
семь тысяч, а земли столько, что не хватит по десятине на душу. Но царек в царстве есть настоящий. Есть у этого царька и дворец, и придворные, и министры, и архиереи, и генералы, и войско.
Рассуждаю, отчего она так сказала, и нахожу, что всего не
семь смертных грехов, а восемь, и восьмой из них должен
называться рыхлость.